Журнал

ВВП №103

Главная тема: Идеология будущего

Борьба с бедностью: беда частная, проблема общая


Заместитель председателя правительства Российской Федерации Ольга ГолодецМРОТ приравняли к прожиточному минимуму, но для победы над бедностью необходимо большее

Обычно при обсуждении проблемы нищеты в той или иной стране в центре картины находится высокий уровень безработицы и сугубо формальное социальное обеспечение, а то и полное его отсутствие. Но – не в России. Власти строго следят за регулярной индексацией пенсий, а безработица в РФ чрезвычайно низка даже по меркам стран Западной Европы. В то же время проблема нищеты в стране стоит довольно остро, причем нищеты по-своему уникальной.

«Это просто унижает людей»

В минувшем году вице-премьер Ольга Голодец во всеуслышание заявила, что в России «абсолютно дешевая, заниженная стоимость рабочей силы» и порядка пяти миллионов человек, работая, получают зарплату на уровне МРОТ, жить на которую объективно невозможно. Речь в данном случае идет не только о бедности как об объективном социальном зле, подлежащем так или иначе искоренению, а о тяжелой структурной проблеме, крайне затрудняющей попытки модернизации экономики и ее переход в качественно иное русло в соответствии с поставленной президентом задачей.

Сначала, впрочем, о хорошем. В 2017 году в России была зафиксирована минимальная инфляция – всего 2,5 %, притом что правительство закладывало показатель в чуть более 3 %, называя и его рекордно низким. В том числе за счет этого, согласно мониторингу Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС­, количество жителей страны, считающих себя бедными, еще во втором квартале года сократилось до 29 % – это уровень докризисного 2012-го.

Другое дело, что в данном случае речь идет о субъективной оценке бедности. Статистические же оценки таковы, что количество граждан, имеющих личные доходы ниже прожиточного минимума, сохраняется на уровне 20 миллионов, то есть 13‑13,5 % от всего населения страны.
Минимальный размер оплаты труда и прожиточный минимум будут уравнены уже с 1 мая 2018-го, а с 1 января 2019-го МРОТ будет автоматически устанавливаться в раз­мере ПМ за второй квартал года. Ранее этот шаг планировали осуществить только в 2019-м, но план будет перевыполнен из-за позитивной экономической динамики и перехода ВВП в умеренный рост. «Сколько я себя помню, мы все время говорили и продолжаем говорить о необходимости уравнять МРОТ с так называемым прожиточным минимумом. Однако вопрос сводился к отсутствию бюджетных возможностей. Но совершенно очевидно, что это: а) несправедливо, б) искривляет рынок труда, он должен быть цивилизованным, человек должен получать хотя бы минимум, чтобы иметь возможность прожить на эти деньги», – заявил по этому поводу Владимир Путин, выступивший инициатором закона об окончательном уравнивании МРОТ и ПМ.

Шаг, что и говорить, важный, назревший, но во многом символический: сейчас МРОТ – это 85 % ПМ или 9489 в месяц. Проблему нищеты, постепенно превращающуюся в раковую опухоль для экономики России, это не отменяет. И хотя за время нахождения Владимира Путина у власти статистическое количество людей, живущих за чертой бедности, сократилось более чем вдвое (с более чем 40 миллионов человек до нынешних 20 миллионов при наилучшем показателе в 15 миллионов, достигнутом до обвала рубля), расслабляться властям в этой связи не просто рано, а попросту преступно, о чем говорит сам глава государства.

«Нужно продолжить работу по снижению количества людей, имеющих доходы ниже прожиточного минимума, снизить бедность, её уровень и массовость, масштаб которой представляет угрозу для стабильности и единства нашего общества, это просто унижает людей. Нетерпимой должна быть ситуация, когда человек с востребованной профессией, квалификацией за свой труд получает мизерную зарплату, буквально сводит концы с концами. Мы, безусловно, не должны действовать популистски, просто давать несбыточные обещания или деньги разбрасывать, как это было в начале 90-х годов… Но сейчас Россия вышла из рецессии, мы вышли на этап устойчивого роста экономики, и, опираясь на рост экономики, на рост производительности труда, мы должны таргетировать бедность. Делать это так, как мы таргетировали инфляцию и, как вы знаете, в целом добились положительных результатов», – заявил президент на съезде «Единой России». И подчеркнул:
«Благополучие граждан, их детей и семей, их социальное самочувствие, уверенность в будущем – залог устойчивого, прогрессивного развития страны».

Таргетирование – это экономическая, налоговая и денежно-кредитная политика государства, подчиненная какой-либо цели. В нашем случае – совокупность норм и практик, которые в конечном счете должны привести к сокращению бедности. То есть речь идет не о раздаче денег населению, а  о  создании таких условий, чтобы бедность отступала сама собой. Но каких именно условий?

Минфин предлагает увеличить расходы на социальную сферу за счет увеличения адресного характера оказываемой россиянам поддержки. Это потребует целой совокупности новых нормативных актов и перестройки социальной политики на местах, но, к сожалению, относится по большей части к области «припарок». То есть хорошо, но мало – помимо этого нужен еще и стратегический подход. В первую очередь в отношении тех, кто пока еще в состоянии помочь себе сам хотя бы теоретически. От себя Владимир Путин предлагает следующее.

Во-первых, каждый человек независимо от возраста и каких-либо других ограничений должен иметь возможность повышать свою квалификацию, чтобы открывать свое дело или переходить на новую работу, для чего нужно создать новый рынок труда и гибкую современную систему профессионального образования.

Во-вторых, Россия должна стать «пространством подлинной экономической свободы для всех, кто ведет свое дело» – для десятков тысяч новых стартапов, небольших семейных предприятий, фермерских хозяйств, индивидуальных предпринимателей. «Надо создавать самые благоприятные условия для эффективного труда, инвестиций, деловой инициативы, снимать искусственные барьеры и необоснованные ограничения», – подчеркнул президент. Проще говоря, глава государства призывает поощрять людей самим зарабатывать себе на жизнь, облегчая их задачу институционально и поддерживая их амбиции через государственную политику. Недавнее законодательное появление такой категории работников, как «самозанятые», – один из небольших частных примеров подобной политики, одновременно направленной на вывод части экономики из тени.

В-третьих, нужно продолжать идти к поставленной цели – устойчивому росту экономики с повышением ее технологичности, ростом производительности труда и развитием инфраструктуры. Как показывает мировая практика, при грамотной налоговой политике такие условия сами по себе способствуют сокращению бедности, ведь богатство страны неотделимо от благосостояния ее жителей. Однако с устойчивым ростом пока, к сожалению, дела обстоят далеко не так хорошо, как хотелось бы. В том числе по причине нищеты значительной части населения.

Диктатура прекариата

Для предыдущего периода активного роста экономики России была характерна высокая потребительская активность – настоящий бум кредитов, спроса на товары и услуги. Теперь все иначе: несмотря на рост промышленного производства, россияне по-прежнему стараются экономить. Никакого парадокса в этом нет: реальные доходы населения падают четвертый год подряд – с момента обвальной девальвации рубля в конце 2014-го. И хотя скорость падения доходов явно замедлилась, а низкая инфляция тормозит обнищание, говорить о выходе экономики из кризиса до слома этой тенденции было бы преждевременным.

Низкий достаток значительной части населения – это плохо само по себе. Но в российских условиях это грозит еще и тяжелыми структурными проблемами. Так, глава МЭР Максим Орешкин назвал бедность «серьезной угрозой для экономического роста», а глава Минпромторга Дмитрий Мантуров­ печально констатировал рост спроса на товары с низкими потребительскими свойствами. Проще говоря, россияне массово скупают дешевый фальсификат, поощряя его и лишая прибыли качественное производство.

Всемирный банк прогнозирует постепенное снижение уровня бедности в РФ в 2017–2019 годах за счет низкой инфляции и некоторого – небольшого, но долгожданного – роста доходов. Это хорошо отразится на статистике, однако столь умеренный прогресс бесконечно далек от экономики опережающего развития – озвученной президентом цели. Но даже и с точки зрения статистики этого мало: для настоящей победы над бедностью необходима корреляция роста доходов с развитием социальной сферы в виде массового образования и медицины.

Поэтому увеличение финансирования образования и здравоохранения – один из вариантов новой экономической политики, обсуждаемой сейчас в правительстве. Согласно ряду утечек, данную идею поддерживают, в частности, председатель Центробанка Эльвира Набиуллина и помощник президента Андрей Белоусов. Другое дело, что реализовывать ее придется через увеличение налогов, с чем не согласна та часть кабинета министров, что печется о бизнес-климате, развитии производств и вовлечении россиян в предпринимательство.

В то же время объективная оценка текущего состояния вещей и общего количества бедняков осложняется ввиду двух обстоятельств – условно оптимистического и безусловно пессимистического.

Исходя из первого, все не так плохо, как может показаться, – на деле нищих в стране гораздо меньше 20 миллионов, но мы не видим этого из-за объективных проблем со статистикой и учетом. По большому счету речь должна идти не о доходах каждого конкретного человека, а о доходах домохозяйств, в рамках которых отдельные члены семьи могут официально нигде не работать или получать минимальную ставку, но нищими при этом отнюдь не являются.

Кроме того, статистика не учитывает разнообразные неформальные виды заработка, находящиеся в зоне теневой экономики. Например, по факту человек получает деньги в двух-трех местах, но официально – только в одном. В любом случае, с точки зрения цивилизованного государства с системным налогообложением, фактор «зарплаты в конверте» – это так себе утешение, в отличие от чрезвычайно низкого уровня безработицы как таковой, что также характерно для современной России.

Иллюстрацией этого тезиса может послужить исследование рынка труда ВЦИОМ, проведенное в начале прошлого года. 9 % опрошенных социо­логами россиян тогда заявили, что имеют только неофициальные доходы, 6 % определили себя как самозанятые (то есть имеющие незарегистрированный бизнес или незадекларированные трудовые заработки), еще 1 % назвались «серыми предпринимателями», а 2 % вообще затруднились дать ответ об источниках своих доходов.

Второе обстоятельство говорит о том, что проблема нищеты и «полуслепой» статистики с системной точки зрения может оказаться значительно сложнее, чем представлялось раньше. Просто в силу того, что феномен системной нищеты характерен не только для современной России, но и для многих западных стран, где эффективного рецепта он него тоже пока не придумали.

Этот феномен, прозванный «сверхновой бедностью», – прямое следствие увеличения технологической компоненты в экономике и, как ни парадоксально, прогресса как такового. Налицо появление нового класса, который экономисты называют «прекариат­», – это работники с временной или частичной занятостью, причем такое положение для них носит устойчивый характер. Раньше под это определение попал бы сезонный рабочий, живущий заработками от случая к случаю и обреченный на недоедание. Сейчас это зачастую бывшие работники офисов, либо вытесненные на улицу за счет технологического замещения труда, либо вынужденные соглашаться на минимальные зарплаты по той же причине и не видящие перед собой перспектив. Жить на такие деньги невозможно, и человек вынужденно соглашается на несколько параллельных подработок, не попадающих в какую-либо статистику.

Прекариат стал одним из слагаемых успеха Дональда Трампа на президентских выборах. Теперь эта проблема дошла до России. Это то самое «уникальное явление» в российской бедности, которое констатировала вице-премьер Ольга Голодец, говоря о том, что бедными являются даже те, кто работает. Другое дело, что оно совсем не уникально. И экономисты предупреждают: последовательное увеличение группы прекариата, их затвердевание в новом качестве чревато структурными проблемами для экономического развития и рядом неприятных социальных последствий. Дешевизна рабочей силы в стране делает невыгодными вложения в инновационные технологии на производстве для бизнеса. Следовательно, оказывается фактически недостижимой задача, которую в 2012 году поставил Владимир Путин, – создать и модернизировать к 2020 году 25 миллионов рабочих мест.

О возможном выходе из этой ситуации мы писали выше, цитируя президента: переквалификация кадров и развитие профессионального образования, в том числе дистанционного. Других вариантов пока не прослеживается.

Игорь БУРУНДУКОВ


Вернуться