Журнал

ВВП № 102

Экономика

Санкции вернулись бумерангом


Президент РФ Владимир Путин, министр обороны РФ Сергей Шойгу и начальник Генерального штаба Вооруженных сил РФ – первый заместитель минис

Несмотря на новую порцию палок в колёса, Россия с оптимизмом смотрит в цифровое будущее


Санкции Запада в отношении России перестали быть чем-то экстраординарным, как это было в 2014 году. Они уже не воспринимаются как политическое оружие, ибо стреляют в основном вхолостую. Правильнее будет сказать, что все антироссийские меры, с завидным постоянством обновляемые Вашингтоном и его союзниками, перешли скорее в категорию привычных или даже плановых угроз. Их ослабления и отмены в России не ждут. Напротив, новые санкционные ограничения воспринимаются единственно возможным способом – как средство конкурентной борьбы и акт экономической войны, а значит, и реакция на них поступает соответствующая.

Политика санкционного неопротекционизма


Все хорошо помнят, как звездно-полосатые коршуны набросились на российский ТЭК. Тогда санкции были введены на фоне активизиро­вавшихся попыток США выйти со своей сланцевой нефтью на энергетический рынок Европы, где Россия и сейчас занимает лидирующие позиции.
Свежая порция ограничений, которая была анонсирована Госдепартаментом США 26 октября, нацелена на наш оборонно-промышленный комплекс. И здесь тоже очевидны все признаки недобросовестной конкуренции. Общий объем российского экспорта вооружений в 2016 году составил около 15 миллиардов долларов. По этому показателю Россия уверенно, причем далеко не первый год занимает второе место в мире после США. Как отметил президент России Владимир Путин в ходе 10-й серии традиционных совещаний с руководством Минобороны и ведущих предприятий ОПК, прошедшей в конце ноября в Сочи, «портфель заказов на отечественную продукцию военного назначения не снижается».

К примеру, на сегодняшний день у России имеется безусловное преимущество в средствах противовоздушной обороны. Настолько существенное, что даже давние союзники США, в том числе Турция и Катар, предпочитают покупать российский комплекс С-400 «Триумф», чем приводят в бессильное бешенство своих заокеанских друзей. Более того, Россия поддерживает устойчивые контакты в сфере военно-технического сотрудничества (ВТС) с 80 странами; в 2017 году поставки российских вооружений, по данным президента, велись в 59 государств.

Санкции на века


Но вернемся к сути новых ограничений. Основных направлений два – ТЭК и ОПК. В отношении нефтегазовых компаний из РФ с 29 января 2018 года в рамках санкционной программы Отдела по контролю за иностранными активами Минфина США начнет действовать модифицированная Директива номер 4. Если раньше указанная директива запрещала американскому бизнесу сотрудничать с Россией в сфере геологоразведки и добывающих глубоководных работ на российском шельфе в Арктике, то новые санкции коснутся проектов, у которых есть потенциал добычи нефти в любом районе, и не только на территории России. Новые правила затронут и совместные с российским ТЭК проекты, доля компаний из третьих стран в которых составляет «33 % или больше» или в которых иностранцам принадлежит «большинство голосующих акций».

А вот на оборонном направлении американский орел решил цапнуть когтями поглубже. Эти ограничения в соответствии со вступившим в августе в силу законом «О противодействии противникам Америки…» (Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act, CAATS) также вступят в силу с 29 января 2018 года, хотя объявлено о них было загодя, еще в октябре.

«Черную метку» от Госдепа получили 33 предприятия оборонной отрасли и шесть разведывательных организаций. Среди них «Ростех» и аффилированные с госкорпорацией компании – «Ижмех», «Ижмаш», «Калашников», «Сплав», КБП, «Оборонпром», КРЭТ, «Высокоточные комплексы», «Созвездие», «Вертолеты России», «Базальт», Объединенная приборостроительная корпорация, «Уралвагонзавод», РТИ, «Молот-оружие» и Объединенная двигателестроительная корпорация (ОДК). В списке также шесть компаний, входящих в АО «Концерн ВКО “Алмаз-Антей”» (он сам, а также Долгопрудненское НПО, Завод им. М. И. Калинина, Мытищинский машиностроительный завод, НИИП им. В. В. Тихомирова и «Новатор»); входящие в государственную Объединенную авиастроительную корпорацию (ОАК) предприятия «Сухой», «МиГ» и «Туполев». Кроме того, речь идет об «Адмиралтейских верфях», входящих в Объединенную судостроительную корпорацию, и НПО машиностроения, входящем в корпорацию «Тактическое ракетное вооружение». К категории «разведчики» американцы отнесли СВР, ФСБ и Главное управление Генерального штаба Вооруженных сил России, и др.

В принципе, практически все перечисленные и так уже под санкциями последние года два, и, как показывает практика, ограничение финансирования и ужесточение визовой политики не мешает им вполне успешно работать. Осознают это и американцы, поэтому на сей раз в Вашингтоне сгенерировали более изощренную форму санкционного давления, можно сказать «механизм с сюрпризом».

Наказание в виде ограничения на экспорт товаров из США, запрета на получение финансовых услуг и привлечение финансирования от американских банков и инвесторов, ограничения на владение имуществом в США и запрета на выдачу виз руководству компании и ее ключевым акционерам отныне грозит любым контрагентам, заключившим существенную сделку с кем-либо из попавших в «черный список» предприятий. Ключевые слова здесь «существенная сделка». Потому как именно Госдеп в режиме индивидуального рассмотрения будет определять степень существенности. Критерии тут весьма размыты: планируется учитывать, задевает ли это сотрудничество национальную безопасность США и внешнеполитические интересы страны и сильно ли им вредит.

Очевидно, что такие, не дающие американцам покоя сделки, как поставки комплексов С-400 и других вооружений Турции, Саудовской Аравии и Катару, практически гарантированно будут признаны «существенными», а значит, смогут поставить под удар и ряд системообразующих банков, работающих с оборонщиками. Не случайно в качестве одной из контрмер обсуждается создание специального банка для обслуживания оборонной промышленности.

Но главная опасность в том, что из-за столь мутных критериев с новыми санкциями могут пострадать и вполне безобидные, с точки зрения американской нацбезопасности, российские гражданские проекты. Например, производимые компанией «Гражданские самолеты Сухого» ближнемагистральный Sukhoi SuperJet 100 и разрабатываемый МС-21-300. Оба лайнера рассчитаны на масштабный экспорт, и оба, увы, чудовищно зависят от поставок зарубежных контрагентов. В SSJ100 доля импортных комплектующих составляет около 80 %, в МС-21 – около 60 %.

Такие действия Вашингтона вполне можно квалифицировать как «экономический терроризм». Ведь с таким широким подходом к антироссийским санкциям американцы, как справедливо заметил замглавы МИД Сергей Рябков, фактически берут в политические заложники международные бизнес-структуры и компании из третьих стран. Более того, подпавшим под санкции будет практически невозможно выйти из-под них. Да, ограничения будут накладываться не автоматически, а по решению президента, но CAATS дает возможность Конгрессу заблокировать решение американского лидера о снятии санкций.

Для США такая практика не нова. Пресловутая поправка Джексона – Вэника, ограничивающая торговлю США и СССР, работала по тому же принципу и, как все помнят, была отменена спустя 38 лет после титанических дипломатических усилий, уже в эпоху постсоветской России. Иными словами, в Вашингтоне вполне сознательно идут на фактическое увековечивание санкций. Ведь их главная цель – лишить российские компании партнеров за рубежом и таким образом убрать из зоны видимости очень сильного конкурента, в области ТЭК и «оборонки» в первую очередь. Как заметил премьер-министр Дмитрий Медведев, «это очень плохо». «Это означает, что, по сути, наши отношения будут подорваны на протяжении десятилетий. Люди другие будут уже управлять нашими странами, а отношения будут вот в таком состоянии», – подчеркнул премьер.

Бизнес говорит санкциям: «НЕТ!»


Саму Россию никакими секторальными ограничениями уже давно не удивишь и не напугаешь. Такая политика скорее действует по принципу «от противного». Так уж исторически сложилось, что, сталкиваясь с трудностями, мы объединяемся, встаем единым фронтом и находим решение проблемы, чтобы развиваться дальше. Самый простой способ заставить русского что-либо сделать – категорически запретить ему это. Раз Дядя Сэм, строго насупив седые кустистые брови, грозит своим крючковатым пальцем и говорит, что нам нельзя вести разведку на шельфе, нельзя тянуть трубопроводы, нельзя строить корабли-самолеты, нельзя продавать вооружения и т. д., нет сомнений, что именно этим мы и займемся. Причем с удвоенным, если не с утроенным, энтузиазмом, подыскивая для этого новых партнеров, генерируя новые идеи и изыскивая средства.

Эта особенность национального менталитета и опыт предыдущих лет, прожитых «под санкциями», позволяет правительственным чиновникам с уверенностью заявлять, что новые меры со стороны США принципиально не повредят России, что наша экономика благополучно адаптировалась. «В любом случае мы к различного рода ограничениям готовы, – заявил, например, глава российского правительства по итогам участия в мероприятиях саммита АСЕАН и в Восточноазиатском саммите на Филиппинах. – Поэтому принципиально нового ничего не произойдет. У нас есть способы влияния на эту ситуацию… Правительство имеет необходимый арсенал решений, которые можно будет задействовать в случае возникновения каких-то неожиданностей».

Судя по всему, подразумевается, что новые санкции должны охладить пыл прежде всего у американских компаний, желающих сотрудничать с российскими структурами из «черного списка». Коварный заокеанский замысел в том и состоит, чтобы напугать не столько Россию, сколько ее действующих и потенциальных контрагентов (причем не только американских), которые во избежание возможного наказания предпочтут оставить своих русских партнеров вариться в собственном соку.

Очевидно, что ТЭК и ОПК – это лишь проба пера. Аналогичные меры могут последовать и в отношении подконтрольных России железнодорожных, металлургических, транспортных, добывающих компаний. В зоне риска оказываются и персоналии, более-менее часто мелькающие в списках самых влиятельных людей, самых состоятельных россиян и т.д.

Другое дело, что экономика все равно оказывается сильнее, чем многие политические решения. Можно сколько угодно не любить Россию, но статистика говорит о том, что сам Запад заинтересован в сотрудничестве, экономическом уж точно. На встрече российско-американского делового совета, который состоялся совсем недавно в Нью-Йорке, глава Минпромторга Денис Мантуров озвучил неожиданные цифры: за 7 месяцев 2017 года товарооборот между Москвой и Вашингтоном вырос на 20 %. Только в первом квартале прямых американских инвестиций пришло в Россию почти столько же, сколько за весь 2016-й. Это говорит о том, что Boeing, General Electric, Ford и другие мастодонты американского бизнеса долларом проголосовали «против» вражды и «за» взаимодействие.

Побывавший в ноябре с визитом в России президент Чехии Милош Земан, давно выступающий против санкционного давления на Россию, чтобы не быть голословным, привез с собой едва ли не самую большую делегацию в истории взаимоотношений двух стран. Без малого полторы сотни ведущих предпринимателей Чехии за четыре дня работы своей миссии явно не теряли времени зря, оправдывая русскую поговорку о том, что «свято место пусто не бывает».

Такая активность «других» (наряду с иными неприятными последствиями русско-американской экономической войны) очень беспокоит деловые круги многих европейских государств, исторически привыкших иметь тесные партнерские связи с Россией. По ним одинаково больно лупят как санкции атлантистов, так и российские контрмеры. Депутат бундестага от партии «Альтернатива для Германии» Маркус Фронмайер, например, заявил о том, что из-за взаимных ограничений ФРГ потеряла 42 тыс. рабочих мест. Итальянский бизнес, также многое потерявший за годы вынужденного сворачивания двустороннего экономического сотрудничества, уже подсчитывает убытки будущего. В итальянской прессе частенько поднимается тема о том, что подлинный ущерб предприниматели ощутят тогда, когда санкции все-таки будут сняты, потому как будет довольно трудно предлагать более дорогостоящую продукцию, чем та, которая уже импортируется на российский рынок другими торговыми партнерами или уже благополучно импортозамещена за эти годы.

Адаптация к среде


Помните лягушку в кувшине молока, которая, чтобы не утонуть, должна была быстро-быстро перебирать лапками, чтобы это молоко превратилось в масло? Россия сейчас находится в очень похожей ситуации. Санкции раскрутили маховик вялотекущего процесса реструктуризации и модернизации российской экономики. Те процессы, что были рассчитаны изначально на 20–25 лет, в итоге, после придания санкционного ускорения, займут от силы лет десять.

Снижение цен на нефть помогло России нарастить несырьевой экспорт. В стоимостном выражении он прибавил почти 19 % за первые восемь месяцев 2017 года, а в физическом – 7 % за первые полгода. По итогам года показатель составит $ 120-125 млрд, что на 10-15 % выше, чем в 2016 году. Однако до истинной диверсификации экспорта еще очень далеко.

Какие-то успехи принесла политика импортозамещения. Особенно это ощутимо в сельском хозяйстве. В свиноводстве и птицеводстве, к примеру, достигнуто полное самообеспечение страны по этим позициям. В то же время ни по говядине, ни по молочной продукции таких впечатляющих результатов нет, да и качество оставляет желать лучшего.

Меж тем правительство в этой области продолжает гнуть жесткую линию. Действие нашего продэмбарго было продлено до конца 2018 года, а Минфин в ноябре подготовил законопроект, приравнивающий ввоз санкционной (в том числе и пищевой) продукции к контрабанде сильнодействующих ядовитых, отравляющих, взрывчатых, радиоактивных веществ, ядерных материалов, огнестрельного оружия, взрывных устройств, боеприпасов, оружия массового поражения. Уголовный кодекс предполагает за эти преступления ответственность от 3 до 7 лет.

Все это непременно даст определенные результаты, но сейчас ставка должна делаться уже не на «пожарное» импортозамещение, а на планомерную стабильную работу по выстраиванию системы собственного производства и эффективного экспорта. При этом упор должен делаться на локализацию и производство товаров с высокой добавленной стоимостью. Минпромторг выделяет здесь несколько основных точек роста. Прежде всего это нефтегазовое, энергетическое, транспортное и станкоинструментальное машиностро­ение, гражданское стрелковое оружие, радиоэлектроника, медицинское оборудование и ряд других направлений. Именно на это и нацелена программа новой конверсии, объявленная год назад, когда Владимир Путин поставил задачу довести к 2020 году долю гражданской продукции не менее чем до 17 %, к 2025 – до 30 % от общего объема производства российского ОПК, к 2030 году – до 50 %. На сегодняшний день этот показатель уже составляет 17 %.

Переход «на гражданку» везде идет по-разному: где-то ни шатко ни валко, ввиду отсутствия денег на модернизацию, грамотных маркетологов и кадров, а где-то прямо-таки с космическим размахом. Образцовый пример подает концерн «Калашников», где уже сейчас соотношение военной и гражданской продукции составляет 80/20, а в портфеле перспективных разработок находятся летающие машины, антидроны, беспилотники, катера и тяжелые мотоциклы.

В ведомстве Дениса Мантурова­ полагают, что одним из флагманов будущего развития может стать холдинг «Росэлектроника» (входит в «Ростех»). Компания занимается высокотехнологичными разработками для нефтегазодобывающих и перерабатывающих предприятий. Речь идет об элементах питания для забойных телеметрических систем, телевизионных системах для буровых установок, комплексе глубокой криогенной переработки природного газа и проч. Видит­ перспективу Мантуров и на рынке дорожно-строительной техники (пока что 85 % бульдозеров и экскаваторов импортные). На этом направлении у Фонда развития промышленности есть весьма перспективный и амбициозный проект Кировского электромеханического завода, который благодаря выводу на рынок своего экскаватора-погрузчика на дистанционном управлении собирается захватить 10 %-ю долю к 2020 году. Специалисты «Алмаз­-Антея» продвигают на рынок собственную систему управления воздушным движением.

Если движение в направлении диверсификации, производства высокотехнологичной продукции и товаров с высокой добавленной стоимостью сохранится, Россия вплотную подойдет к тому, чтобы сделать решающий шаг к новой цифровой экономике. И это станет одним из основных источников долгосрочного экономического роста.

Ася Романовская


Вернуться